Когда начинать колоть ботокс, записываться на аппараты, делать блефаропластику? Информация от инсайдера

Здравствуйте, меня зовут Евгения Белецкая, я шеф-редактор журнала ОK!. Двадцать лет назад я впервые делала интервью с пластическим хирургом, но тогда это было просто редакционное задание с суповым набором вопросов, ответы на которые, может, кого и волновали, но только не меня саму. Мне был 21 год, поэтому никаких манипуляций со своим лицом я не представляла, разве что нанесение увлажняющего крема после умывания. Сейчас мне 41, и уже не в первый раз я думаю о том, что пора перейти от уходовых и аппаратных процедур в салоне к более серьезным.

Уколы ботокса сейчас мало кого удивят, но мне как-то удалось продержаться без них. Я фанат домашнего ухода и косметологов-эстетистов, потому что сама не очень люблю заколотые, перетянутые лица, не люблю, когда на лицах нет мимики. А это важно в моей работе, потому что я — интервьюер, много общаюсь с людьми, и я хочу, чтобы они считывали мое настроение. Меня радует, что в последнее время среди наших героев больше тех, кто просит максимально аккуратно ретушировать их фотографии для печати. Всё чаще я слышу от артисток, что взрослеть красиво — это круто и не стоит бегом бежать колоть первые появившиеся морщинки. И тем не менее в какой-то момент каждая из нас делает свой выбор — и я его тоже сделала. Но я была бы не я, если бы мой второй поход к пластическому хирургу не закончился интервью.

До процедуры

Редакционные связи привели меня к доктору Георгию Чемянову — мне пообещали, что запишут к богу ботокса (а если уж начинать, то, конечно, с богом). Я честно призналась Георгию Станиславовичу, что для меня это эксперимент, первый раз и вообще я за естественность и хочу эффекта «свежего, отдохнувшего», никаких «десяток лет с плеч долой» мне не нужно, я никогда не скрывала свой возраст и делать этого не собираюсь. 

Георгий Чемянов

Давайте начнем с самого главного. Что вы сейчас будете делать?

Я буду вводить вам ботулинический токсин, чтобы он временно парализовал мышцу (по инструкции — на три месяца). Через три месяца мышца начнет двигаться, но повторять процедуру можно в целом не раньше чем через полгода. Этот период, от трех до шести месяцев, он на самом деле самый хороший — когда легкая подвижность есть, но морщин еще нет, они не закладываются, потому что сжать мышцу, наморщиться вы сильно не можете. Есть небольшой процент пациентов, на которых токсин не действует. Первые признаки действия обычно ощущаются через три дня. Оценивать картину можно через неделю, раньше не нужно — ботокс может вставать несимметрично, может быть легкая отечность по утрам. Вам, учитывая, что вы колете ботокс впервые, я делаю его пока в небольших дозировках с учетом ваших пожеланий сохранить естественность. В следующий раз вы мне уже скажете, нужно больше или меньше или идеально как было.

С какого возраста лично вы рекомендуете колоть ботокс? Есть ли возрастные ограничения? Это я к вам пришла в 41 — многие же начинают с 20. Что скажете?

Во-первых, по законодательству мы не имеем права оказывать услуги лицам, не достигшим совершеннолетия…

А что, есть запросы и от девушек моложе 18?

Да, сделать губы и в 14, и даже раньше хотят. Но мы не имеем права, и это хорошо. Есть разные обстоятельства. Мешки под глазами могут портить и очень молодую девушку. Но строение такое, что всегда под глазами будут припухлости, словно она устала, не спала ночь и так далее. Либо нависшее веко, которое выглядит эстетически не очень привлекательно и буквально мешает девушке радоваться жизни. Если ничего с этим сделать нельзя, естественно, можно не ждать, когда к этому добавятся еще и возрастные изменения. Мы же не только для увеличения груди и устранения морщин существуем. Мы изменяем к лучшему и качество жизни. Даже в первую очередь это. Когда пациент решает с нашей помощью какую-то свою проблему, комплекс, недостаток внешности…

…это всегда реальный недостаток внешности или сначала лучше к психоаналитику?

Этот вопрос я даже сам себе задаю. Если всех наших пациентов отправить сначала к психологу, то, конечно, половину из них он убедит в том, что у них всё хорошо. Убедит на какое-то время. Потом проблема всё равно вернется. Мы же можем убрать корень проблемы — не убедить человека в том, что он прекрасен в своем весе, со своим носом, а устранить саму проблему. Отговариваем ли мы? Действительно, много отговариваем. Это заблуждение, что нам лишь бы уколоть, отрезать, что мы ни о чем, кроме денег, не думаем. Мы часто отговариваем, потому что если операция не принесет удовлетворения, то это вызовет не меньше проблем: недовольный итогом пациент еще хуже.

Когда отговариваете?

Когда вижу, что проблема надуманна. Когда нет изъяна, но пациенту кажется, что он есть. Объективно его нет, а человек придумал его себе.

Комплексная хирургическая бьютификация лица

Такой пример. Моя знакомая сделала себе грудь, потому что ее мужчине нравятся девушки с пышными формами. И не то чтобы у нее были с этим проблемы или как-то ей мешало это жить. У нее был второй размер груди — сейчас третий. Третий размер есть, а того мужчины уже нет.

Ну вот это самая распространенная ошибка в хирургии, да и в косметологии. Делать что-то нужно для себя. Сейчас уже большая редкость, когда на консультацию приходят с мужьями или со спонсорами. Такое было. Сегодня пациентки стали осознаннее, по крайней мере у меня. Я за принятие себя и естественное старение. И, конечно, уважаю и своих пациентов, которые приняли решение не стареть естественно и бороться за свою внешность. Каждый должен сделать свой выбор — в этом и есть, я считаю, бодипозитив. Плохо, когда человек на людях делает вид, что ему всё равно, как он выглядит, а дома плачет в подушку. Тогда у человека есть проблема, которую надо как-то решать — с психологом, с хирургом, — каждый должен выбрать то, что ему комфортно. За разговором я закончил с вами — синяков от проколов нет и, скорее всего, уже не будет. Следы от них пройдут через несколько часов. Сегодня никакую косметику не наносим, можно просто протереть Хлоргексидином или Мирамистином. Завтра умываетесь как обычно, пользуетесь любой косметикой, тональный крем наносите — всё, что хотите. Первый час важно подвигать этими мышцами, похмуриться. Есть рекомендация четыре часа не наклоняться, не ложиться вниз головой. Она условна, но она есть. Не спать лицом в подушку одну ночь. Завтра уже живете обычной жизнью. Первые несколько дней если выпить алкоголь, может быть больше отечность. Первые пару дней — без сауны. Через неделю от вас обратная связь — просто написать, что всё хорошо. Через полгода жду вас на повторную процедуру.

После процедуры

Почему через полгода?

Раньше хотите?

Нет, наоборот, может, дольше протяну?

(Смеется.) Через три месяца вернется подвижность мышцы. Наша задача не парализовать лицо, а борьба с гипертонусом — с повышенным напряжением мышц. До полугода этого напряжения нет — всё двигается, но лоб гладкий. Колоть раньше я не рекомендую, чтобы не было привыкания. А дольше... после первой процедуры, я думаю, вы сами захотите повторить. После второй и третьей уже уходит сама привычка хмуриться и поднимать брови вверх. Тогда можно увеличить время между сеансами. А аппаратная косметология может остаться в качестве ухода? Ничего не рассосется? Пожалуйста. Единственное, что не рекомендуется, — это разогревать. Исключить то, что способствует повышенному кровоснабжению, — парилки, бани, сауны. И прием антибиотика может привести к тому, что действие ботокса ослабнет раньше времени или прекратится. С этим понятно. Вернусь к вопросу о среднем возрасте для обращения к вам, если не считать объективных проблем. Средний возраст — от 30 лет. На мой взгляд, в это время уже появляются показания к косметологии. Всё индивидуально. У кого-то позже, а кого-то при встрече мне хочется и раньше пригласить на ботулинотерапию. В среднем к 30 годам актуальны инъекционные уходы за кожей, ботокс, мезотерапия. К 35–40 годам уже можно начать бороться за овал лица — нити, аппаратная косметология. После 45 косметология становится малоэффективной, хотя бывают случаи, когда мы делаем подтяжку лица и в 35. Не потому, что что я маньяк со скальпелем, а потому, что такая генетика: овал лица нарушен, и пациент в 35 выглядит на 45.

Нижняя блефаропластика с липофилингом

А бывает, когда люди в 35 выглядят на 45, потому что был перебор с инъекциями и другими процедурами?

И такое бывает, и я об этом тоже часто говорю: есть переколотые лица, которые выглядят старше своих лет. Агрессивная косметология в молодом возрасте приводит к этому эффекту. Юное лицо прекрасно тем, что оно выглядит юным: есть юные припухлости, юные небольшие носогубные складки, розовый румянец, небольшие губы. Юность — она считывается. А если молодое лицо начинают под среднестатистические стереотипы подгонять (острый подбородок, углы челюсти, большие губы, выраженные скулы), то получается не молодая девушка или молодой мужчина, а человек без возраста. Нет возраста на лице — но лицо не выглядит молодо. Ты просто не можешь определить, сколько человеку лет. Даже у меня недавно была ситуация, когда пациентка спросила, не пора ли ей сделать подтяжку лица, а я подошибся: вроде бы она выглядит на 40 как минимум, а овал как бы неплохой. Я засомневался и переспросил возраст. Ей оказался 31 год. Она ранней агрессивной косметологией, татуажем бровей, яркими стрелками (татуаж добавляет лет) полностью стерла с лица возраст.

Не кажется ли вам, что сегодня существует проблема искажения реальности? Я бы не пришла к вам, если бы сама так не захотела, но я точно знаю, что в соцсетях, где все пользуются фильтрами и максимально фотошопят свои фотографии, ты, если выбираешь быть естественной, оказываешься одна вся такая натуральная против тысяч отретушированных лиц. Можно сколько угодно считать себя продвинутой и осознанной, но фоном всё равно на подкорку откладывается, что ты выглядишь на фото сильно хуже своих подруг и одноклассниц.  

Это неправильная мотивация, я считаю. Социальное давление в эпоху соцсетей, в которых мы уже живем, стало в разы сильнее. Несмотря на то что уже не секрет все фильтры, фэйстюны, программы с автоулучшайзингом, даже уже камеры с автоулучшением, но комплексов у людей меньше не становится. Их становится больше — потому что там, в инстаграме, все такие идеальные: с идеальными формами, идеальными ягодицами и животами. Часто отправляете в спортзал пациенток? Частенько. Потому что хирургия тела — это достаточно масштабно. Но самое главное — что того, что можно сделать за два часа операции, можно добиться за два месяца в спортзале. Но должна быть супермотивация. Человек должен очень захотеть изменений именно таким способом. Я уверен, что 80% из тех, кого я отправил на спорт, не дошли. Или купили абонемент — и положили его на полку…

Или дошли до другого хирурга, который не дает умных советов.

Дело не в совете, он может быть прекрасным. Просто он не работает, если человек сам не проникся. Поэтому я радикально никого не отговариваю, но я честно говорю, что эту проблему можно решить другим путем. Тем более что у нас такая образовалась запись (я шучу, как в загсе), за время ожидания можно принять решение. И мне самому с этим легче работать, потому что в итоге до конца доходят те, кто реально созрел, ждал, хотел, хотел сделать именно у нас и готов. Раньше, когда запись была не такой плотной, случались такие вот «эмоциональные» операции. И потом такие «неготовые» пациенты оставались не очень довольны результатом, когда по всем нашим показателям результат был прекрасный. Просто человеку операция была не нужна — он решился спонтанно, потому что вдруг ему кто-то что-то сказал или настроение было не очень.

За 15 лет сильно изменились… как это правильно сказать — тенденции в вашей работе?

Очень. Всё изменилось. Операции появились новые, направления в пластической хирургии новые. Появилась аппаратная косметология, которой не было 15 лет назад. Появились лазеры, фототерапия, ультразвуковые лифтинги. Ушли в прошлое старые методы, такие как круговая подтяжка лица, на смену пришли новые методики. Мы сейчас тоже делаем подтяжку, но совсем другую. Поменялось представление о липосакции — сейчас это уже липоскульптурирование. То есть это уже не просто отсосать жир, а ввести его туда, куда это необходимо. Стало возможным делать трехмерные структуры, то есть подчеркнуть мышцы — где-то добавить, ввести в ягодицы, в грудь. Идеология процедур сейчас совсем другая. За последние три года стала популярна сохраняющая ринопластика. Все знают, что после этой процедуры долго не проходили огромные синяки под глазами. Сейчас мы делаем всё то же самое почти без последствий — уже через неделю никаких синяков, отеков и так далее. Это и за счет новых технологий, и за счет нового оборудования.  

Сохраняющая ринопластика

Скажите, а у вас лично идеология не поменялась?

Да, и я стал менее радикальным, как становится любой хирург с возрастом и опытом. Раньше было, конечно. Я недавно поймал себя на том, что перед операцией, делая разметку, ставя точку для разреза, я подумал, что десять лет назад я бы сделал разрез здесь, пять лет назад — здесь, а сегодня я сделаю здесь — и это всё менее радикально. Но и пациенты меняются. Помню, когда начинал практику (а начинал я в довольно известном еще с советских времен Институте пластической хирургии на Ольховке — это была постсоветская клиника, с такими же постсоветскими пациентами), меня за руку хватали тетушки уже в наркозе со словами: «Доктор, натяните посильнее». То есть задача была не сохранить естественность, а чтобы подольше хватило. И оттуда все эти результаты: перетянутые лица, смещенный рост волос, виски. Сейчас хватают за руки и уже просят не дотянуть. Всё. То есть поменялось пожелание. Операций меньше не стало, стало больше — пластика стала доступнее. Да и сама специальность стала обычной. Когда я шел учиться на пластического хирурга, это было что-то нереальное, что-то невероятное. А сейчас в каждом подъезде есть пластический хирург.

А это правда, что, стоит записаться к вам на прием один раз, и потом происходит привыкание, девушки подсаживаются и уже хотят изменить не только то, что было нужно, но и всё остальное?

Отчасти да, это правда. Конечно, нет никакой кокаиновой составляющей ни на конце шпицев, ни на конце скальпелей. (Улыбается.) Но появляется доверие. Первый раз всегда страшно. Потому что ничего неясно, ничего неизвестно. Не знаешь врача, не знаешь анестезиолога, не знаешь реакцию организма и не знаешь результат. Перенеся операцию или (ваша ситуация) сделав ботокс, уже понимаешь, что есть некоторые неудобства — синяки, например. И в вашем случае — новые ощущения. Ну были синяки, потом сошли, зато пациенту нравится его веки. И так далее. Дальше — можно потратить время и деньги и подтянуть еще и овал лица. Есть, конечно, пациенты, которые решили свою проблему — убрали горбинку на носу, и дальше — всё, больше ничего не надо. Это психологически здоровая история.

Омоложение — проблема надуманная?

Нет, но тут одно тянется за другим. Омоложение — оно не навсегда. Мы продолжаем стареть, поэтому начинаем с одного, потом — другое, после третьего заканчивается действие первого и так далее. Это постоянный, регулярный уход за лицом.

Без работы вы не останетесь.

Можем. Я думаю, что придет момент, когда хирургия, именно хирургия, может перестать быть настолько востребована. Всё же появятся новые аппаратные технологии, нанотехнологии, клеточные технологии, когда классические разрезы уйдут. Как-никак уже третье десятилетие XXI века. Я не боюсь этого. Мы всё равно будем работать, просто будем делать что-то другое — какие-то клеточные пересадки, подсадки, будем прописывать какую-то таблетку молодости… но мы перестанем шить человека.

Вы сказали про таблетку молодости, а я подумала, что мы всё же очень ленивы в своем большинстве. Вот тем же лбом можно было бы и позаниматься — у меня скачена куча приложений по самомассажам…

Ну так можно про всё сказать. Про ту же липосакцию. Но про хирургию груди так не скажешь. Про нос или оттопыренные уши — тоже. Есть направления в пластической хирургии, которые действительно экономят время и в каком-то смысле оправдывают нашу лень. Я по себе это знаю. У меня был период, когда я очень сильно поправился с моей работой, а потом занялся собой и похудел. На 10 килограммов. А так мог бы пойти  к коллегам (я знаю, кто это хорошо делает), и мне бы нарисовали кубики жиром. Но я собрался и нарисовал их себе сам — в спортзале. Хотя я не любитель об этом рассказывать, но я в такой индустрии работаю, что, наверное, это надо было рассказывать, чтобы кого-то замотивировать своим личным примером. В своих соцсетях я писал, и как менялся мой рацион питания, и как спорт добавлялся. Просто в пандемию у меня появилось время — грех этим было не воспользоваться. Можно было получить отличный результат, занимаясь онлайн с коучем. Когда у меня была карта в спортклуб, я не был таким худым. (Смеется.)

Когда я читаю тексты — любые, я хочу расставить запятые и вижу ошибки, наш фэшн-директор переодела бы всех на всех мероприятиях. Знаю, что все стоматологи всегда (это профессиональное) фокусируются на зубах. Когда вы встречаетесь с людьми вне клиники, не возникает такой вот профдеформации? Не хочется взять и всех переделать?

Пока мы с моими коллегами были начинающими докторами, то приходили в ординаторскую и взахлеб рассказывали, кого мы сегодня видели в метро и что бы мы сделали. Потому что было жуткое желание оперировать, молодые хирурги все-таки, хотелось развиваться, понимать, анализировать лица. А сейчас я понимаю, что профессионализм — это умение это отключать за порогом рабочего кабинета. Я работаю с женщинами… по идее, у меня к ним уже должно быть отвращение.

Хотела об этом спросить, но постеснялась.

Это логично. Мы целыми днями их режем, пришиваем, отрезаем… Поэтому когда я прихожу на работу, во мне отключается мужчина: у моих пациентов нет никаких гендерных признаков — это просто пациент. А уходя, снимая халат, я по такому же принципу выключаю доктора — всё как учат психологи.

Вы реально умеете это делать?

Сейчас уже научился. И это точно знают мои помощницы, потому что давно в курсе: я не помню, кого вчера оперировал. Если надо кого-то перевязать, мне надо об этом напомнить, потому что я вышел — и реально забыл. Если что-то случилось, я приеду сюда в три часа ночи. Естественно. Это вносит ряд ограничений в мою социальную жизнь: например, я не могу употреблять алкоголь, не могу уехать далеко из Москвы, пока идут операции, я должен быть в досягаемости. Но отключаться я умею. И в людях я увижу только то, что выделяется, — дефект, который видят все. Но я не подумаю: «Боже, какой страшный нос». Я подумаю, что я бы мог его исправить и получилось бы прекрасное лицо. А так, конечно, мы видим все нити в лице, все филлеры, грудь — но мне нет интереса рассматривать это у кого-то, например, в кафе. (Смеется.)

Текст: Евгения Белецкая