Эмин Агаларов: «Хочется мечтать по-крупному»

Эмин, я хочу начать с одного из самых сильных моих впечатлений прошлого года — это поездка в Sea Breeze Resort. Там всё дышит, развивается стремительными темпами. Я раньше никогда тебя не спрашивал: как у тебя возникло это амбициозное желание — построить город-сад?

Последовательно. Я не могу сказать, что 20 лет назад я проснулся и у меня возникла эта идея. Тогда я только начал покупать там участки и хотел сделать красивый поселок. На территории стояло заброшенное здание пансионата 70–80-х годов, по которому в детстве мы лазили. Я купил этот участок земли и хотел сносить здание. Но тогда мне не разрешалистроить больше двух этажей и 12 метров в высоту. Это было единственное многоэтажное здание в радиусе десяти километров. И я решил его восстановить. Если бы я его сломал, то на его месте мог бы построить только двухэтажные виллы. Ко мне пришли постояльцы с верхних этажей бывшего пансионата, превращенного в гостиницу, с вопросом, не хотел бы я им продать эти номера, чтобы они их переделали под себя. Я продал два этажа и начал работать над идеей строительства квартирного комплекса. Было сложно добиться снятия ограничений на высокие здания, но в итоге мы получили разрешение строить восемь этажей.

А изначально сколько было?

Пять или шесть. Когда я понял, что нужно строить квартирный комплекс, то решил посмотреть на эту местность по-другому: не как на закрытый поселок, а как на открытый город с закрытыми зонами. В самом начале пути мне стало очевидно, что еще нужен энтертейнмент. Видишь (показывает на слайдах), там стоит маленькая белая сцена? Мой первый концерт здесь проходил 15 лет назад, а спустя каких-то восемь лет на этом же берегу уже провели большой фестиваль «ЖАРА». Так что эволюция всего на территории была абсолютно нативной. Уже 19 лет я занимаюсь этим проектом. И он каждый год эволюционирует, каждый год улучшается. Поскольку в Sea Breeze Resort я провожу большую часть своего времени: езжу, смотрю, изучаю всё, — то я понимаю, что нужно добавлять и менять. Например, такие вещи, как навигация, защита против ветра и летающего песка, растения, правильная система ирригации, экономия воды. Не всегда хватает финансовых возможностей, но всё поэтапно делается. Несмотря на то что это 500 гектаров, я отслеживаю там все процессы и всегда нахожу, что можно поправить.

Это очень здорово, потому что в этом не только твое подключение, но и твоя творческая жилка тоже проявляется. Например, появилась замечательная идея сделать в Sea Breeze Resort насыпной остров в виде полумесяца, окруженный Каспийским морем. Это совершенно уникальный проект. Как он будет развиваться?

Стоимость реализации этого проекта — много миллиардов долларов. Когда я презентовал руководству страны рендеры, я, наверное, до конца еще не осознавал, что мы начнем реализовывать проект так скоро. Это была такая мечта, но хочется мечтать по-крупному. Я считаю, что всё возможно.

«Всё возможно». Мне кажется, это вообще твой девиз по жизни.

Я всегда восхищался такими людьми, как Дональд Трамп, Илон Маск, для них нет преград.

Скажи, а чем ты особенно гордишься на нынешнем этапе развития Sea Breeze Resort?

Его инвестиционной привлекательностью, ведь он строился в очень неблагоприятном районе Азербайджана...

Что ты имеешь в виду?

В момент, когда я начинал строить, Нардаран был браконьерским поселком, где занимались незаконной добычей осетровой икры. Очень криминальное место, радикально религиозное. У нас там была дача еще в советское время, и мы не могли в шортах выйти за забор. Детям это еще прощалось, взрослым категорически нельзя было, женщины должны были покрытыми купаться в море. Фестивали, концерты, фейерверки и пляжные коктейли — точно не про это место. Земля там всегда была дешевой, потому что местное население очень властное: чужих не пускали, а если ты приобрел дом, то могли сказать, чтобы выселялся отсюда, угрожали поджогами. Там должны были жить только свои. Мне повезло, потому что я был чуть-чуть свой, я там вырос. Больше всего я горжусь тем, что в таком неблагоприятном месте появился проект, который на сегодня является одним из самых крупных в Азербайджане, а может быть, и самым крупным частным девелоперским проектом в мире. На нас сегодня смотрят инвесторы из России, Италии, Франции, Германии, Эмиратов, Узбекистана, Казахстана и рассматривают как проект, куда можно инвестировать не десятки, а сотни миллионов долларов, и верят в его результат, потому что у нас появился еще трек-рекорд — статистика прошлых лет: сколько квартир мы продали, как выросли цены. 

А это всё в динамике развивается?

Конечно. Проект имеет динамическое развитие и привлекает международных инвесторов. Вот добиться этого было сложнее всего. Построить можно всё что угодно, а сделать проект инвестиционно привлекательным, с репутацией — это очень непросто.

Я так понимаю, тебе еще важно, что это место — как воспоминание о твоем детстве…

В моем детстве тут ничего не было, даже лампочка не горела за пределами дачи. Для нас было кайфом построить шалаш, запечь картошку в углях и половить креветок — это те единственные вещи, которые мы могли тут делать. И сегодня, когда смотрю на детей, которые к нам приезжают, я всё время думаю: если бы я вернулся в свое детство, чего бы мне тут не хватало? Картинг? А давайте построим тут картинг! Чертово колесо? Вот оно сейчас строится, к лету будет готово.

Иными словами, ты здесь, помимо всего прочего, реализуешь свои детские мечты.

Всё, чего мне в детстве хотелось, я пытаюсь реализовать в Seа Breeze Resort и дать в пользование другим детям, в том числе и своим.

Твои дети проводят там много времени?

Да, летом. Сыновьям уже 16 лет, из детских интересов они перешли в подростковые, но всё равно кайфуют.

В прошлом году я был на международном фестивале DREAM FEST, который проходит на территории Sea Breeze Resort, и это невероятные масштабы. Ты рассказал о маленькой сцене, где всё только начиналось, а сейчас это гигантская концертная площадка. Огромное количество участников из разных стран. Тут и Аллея звёзд, на которой торжественно проходят закладки памятных плит. Всё с огромным лоском и шиком, но при этом, что важно, очень тепло и душевно. Это сочетание несочетаемого: казалось бы, одно должно убивать другое, но здесь этого не происходит. Как тебе такое удается? Для меня это загадка.

То, о чём ты говоришь, Вадим, — это искреннее отношение ко всем процессам. Во-первых, люди, с которыми я работаю, — для меня как семья. Понятно, что я не со всеми знаком лично (у меня работают тысячи человек), но менеджмент и даже садовника дома я знаю, со всеми здороваюсь, спрашиваю, как дела. Так же и мои гости — к ним я очень внимателен, ты это знаешь: всегда уточняю, как долетели, как разместились, с пониманием отношусь к «хотелкам» гостей во время фестиваля и пытаюсь всё учитывать. Все знают, что я 24 часа на связи. Думаю, именно поэтому ко мне такое ответное теплое отношение, которое передается и распространяется на гостей фестиваля, на атмосферу.

Это твоя душа и твоя природа или бизнес-навыки?

Нет, это никакой не прагматизм из серии «надо сыграть в хорошего мальчика, тогда всё получится». Это то состояние, в котором я держу свой окружающий мир, это касается не только артистов, но и вообще всех партнеров, друзей. Я неконфликтный человек, не люблю быть с кем-то в ссоре и, если что-то не так, сразу готов извиниться. То же самое у нас дома — никто ни на кого не кричит. Мои дети ни разу не слышали, чтобы я на кого-то повышал голос. Могу сказать про бизнес: в 99%  ситуаций я готов решить какое-то недоразумение, непонимание или бизнес-конфликт спокойно, без криков и жестких действий, чтобы у человека не осталось ощущения, что я где-то там воспользовался своим статусом или силой.

То есть ты умеешь подняться над ситуацией.

Не совсем. Мне просто тяжело потом спать. Я могу даже быть уверен, что я прав, но человек уйдет с мыслью, что я его обидел. Мне вот с этим ощущением жить не хочется. С артистами мне тоже не хочется быть в конфликте.

Это модель, в которой ты воспитывался? Ведь многое идет из нашего детства.

Ну да. Дом всегда был полон гостей, всегда было тепло и достаточно бесконфликтно. Мама обо всех заботилась, готовила для всех еду. Я мог приглашать гостей с ночевкой, хотя у нас не было много места, не было домработниц и нянь. Но всегда всё было тепло, все друг другу помогали и выручали. По таким принципам я живу и дальше.

Вот ты говоришь, что со всеми всегда готов пообщаться лично. По моим наблюдениям, во время музыкального фестиваля в Sea Breeze Resort тебя просто разрывают на части, ты всем нужен. При этом твои дела по бизнесу тоже никто не отменял.

Наоборот, на фестиваль приезжают все мои партнеры, которым в эти дни обязательно надо встретиться со мной и обсудить вопросы.

Об этом и речь. Плюс ты каждый день сам выступаешь в концертной программе. Такой нон-стоп. Ты вообще сколько спишь?

Во время фестиваля немного, но я привык уже. С каждым годом у меня растет команда, растет сфера полномочий, члены команды чувствуют себя более самостоятельными, сами принимают решения. Ясно, что есть ключевые артисты, с которыми я должен провести время. Например, с моим другом и легендарным певцом Энгельбертом Хампердинком, Дэвидом Фостером и другими гостями. Моя команда очень компетентна и ценит как мои обязательства, так и время, и старается лишний раз не беспокоить по каким-то казусам. Хотя бывает такое, что какой-то большой артист не выйдет на сцену, если что-то не идет строго по таймингу. Например, тайминг выхода артиста — в 23.00. Спрашиваю: «Сколько сейчас?» — «22.45». — «Кто сейчас поет? Попросите его заканчивать выступление». В такие моменты приходится уже самому идти за кулисы.

В таком динамичном графике ты существуешь уже давно и, наверное, не помнишь, как бывает иначе.

Помню, как бывает, но уже иначе я не могу. Даже на отдыхе привык работать: проводить зумы, звонить сотрудникам по вопросам и уточнять статус, планировать новые проекты. Я должен быть в движении, иначе я чувствую, что что-то не то. Лежать на солнце больше 15 минут я просто не могу.

Ни одного дня не можешь себе позволить отключить телефон?

Вообще исключено. Я запаникую сразу.

Твоя жена Алёна к этому спокойно относится?

Не всегда. Она переживает, хочет, чтобы я тоже находил время на отдых, а не ходил по пляжу с телефоном туда-сюда.

Причем, как я понимаю, Алёна — спокойный человек и полная твоя противоположность.

Точно! И мне в ней это очень нравится. Я могу прийти домой весь дерганый: тут развалилось, тут посыпалось... А она в ответ: «Спокойно. Держи чай», — и начинает рассказывать, как у них прошел день с дочкой Афиной. Я начинаю переключаться немного и погружаюсь в свой домашний родной и любимый мир, который меня приводит в состояние нормального человека.

Алёна — твой психотерапевт, получается.

Да-да, психолог. (Улыбается.) Она столько лет меня знает, понимает, когда лучше меня не трогать, а когда можно поговорить на отвлеченную тему.

Это счастье.

Я всегда говорю, что мне с Алёной очень повезло.

Помню вашу прекрасную свадьбу. Ты даже там не мог расслабиться, пытался какие-то вещи разруливать. Алёна — само умиротворение, а ты весь вечер был на шарнирах.

Как всегда, хотелось всё проконтролировать. Но, в принципе, я с годами пришел к тому, что от того, что я пытаюсь что-то проконтролировать, ничего не меняется. Всем либо будет очень весело, либо не очень, но ты никак на это глобально не влияешь. То, что я бегаю на фестивале или на своей свадьбе занимаюсь организационными вопросами, — это ничего по большому счету не меняет.

Не согласен. Твоя стопроцентная подключенность как раз и дает превосходные результаты.

Раньше на фестивале я никогда не садился за стол, хлопотал безостановочно и не смотрел, что происходит на сцене. А прошлым летом впервые дал себе возможность немного посидеть и посмотреть концерт.

И какие ощущения?

Космические! Я ни разу не видел ни одного своего фестиваля, только по телевизору. А здесь я смотрел на своих любимых артистов и был счастлив. У меня еще место было такое, что я видел и сцену, и зрителей: все довольны, у всех улыбки. В этом есть свое волшебство, я хочу больше участвовать теперь с этой стороны — быть зрителем.

Вопрос, надолго ли тебя хватит. Еще одно направление, которое ты развиваешь, — это фитнес-индустрия. А сам ты насколько заточен на спорт, насколько это и твоя личная история тоже?

Точно моя личная, потому что я стараюсь быть в зале почти каждый день. Не только зал, еще в падел играю, велосипед люблю.

Падел-теннис сейчас модная тема. Тебе нравится?

Да, очень. Сегодня четыре часа играл. Я вообще всю жизнь спортом занимался, больше десяти лет боксировал. Спорт тонизирует — не только твое тело, но и твое сознание. Чем больше у тебя спорта, тем меньше всяких вредных привычек из серии алкоголя и сигарет.

Ты, кажется, никогда не курил.

Курил! И кальян, и электронные сигареты. Сейчас бросил всё, решил, что пора возвращаться к здоровому образу жизни.

Просто взял и бросил?

В Новый год решил.

Тебе было достаточно внутреннего решения?

Да, я просто вечером заснул и сказал себе, что с завтрашнего дня больше не курю.

И тяги нет?

Борешься с ней. С точки зрения спорта чем старше становишься, тем больше понимаешь, что только спорт продлит качество твоей жизни. Он тебя делает активным, заряжает на весь день. Это очень важно. Что касается Crocus Fitness, тут была идея сделать всю спортивную индустрию в одном месте, где ты можешь заниматься любым видом спорта: единоборства, борьба, бокс, плавание, йога, велосипед, антигравити. Тебе подберут любого тренера.

Сам ты чему отдаешь предпочтение сегодня?

Я делаю обычные силовые тренировки с гантелями, вернулся к боксу, с тренером занимаюсь.

Для артиста бокс не опасен?

А что страшного? Ну будет кривой нос. Мои песни от этого не разлюбят. (Улыбается.)

Точно! У тебя есть традиция каждый год в день рождения выступать с сольным концертом. Прошлый год был особенный, юбилейный, и ты дал большой концерт в Государственном Кремлевском дворце.

Это мой первый сольный концерт в Кремле. Все меня пугали, что там на сольном концерте зал очень «давит». Я вышел с мыслью, что хочу эту концепцию перевернуть, и представил, будто я у себя дома и ко мне в гости пришли друзья-артисты. Я чувствовал себя очень свободно, очень уверенно, у нас с коллегами было несколько репетиций, и мы пели живьем.

В результате, Эмин, всё было очень круто! А я помню одно из ранних твоих выступлений — это была презентация первого диска. Концертная площадка на проспекте Мира, рядом с «Рижской».

Я тогда очень боялся. Вышел, увидел столько людей знакомых...

С тех пор почти 20 лет прошло.

Это было ровно тогда, когда я начал строить Sea Breeze Resort.

Как символично. А как в то время ты собирался покорять музыкальный мир?

У меня не было плана. Я не разбирался в шоу-бизнесе. У меня даже знакомых не было, кто в этом разбирается, кроме Игоря Крутого, которому я и показал свой альбом. Он сказал, что песня Still станет хитом. Но я этого не понимал. Если бы я тогда знал то, что знаю сегодня, то пришел бы к своему сегодняшнему уровню за год, а не за 20 лет. (Смеется.)

Что ты имеешь в виду?

Я вообще не разбирался, что надо делать, как надо делать. У меня не было ни продюсера, ни команды. Я был один.

И семья, насколько я знаю, особо не поддерживала твои музыкальные увлечения. У тебя было серьезное образование в сфере бизнеса, а музыка — из серии «пусть побалуется», да?

Совершенно верно. Как раз на тот концерт, где ты был, я пригласил родителей в качестве гостей. Собрал какую-то группу музыкантов, что-то мы репетировали. Мне было очень страшно. Я много чего не понимал: мы живем в России, а у меня много лет был англоязычный репертуар, который никак невозможно было донести до слушателей. Помню, что мои песни начали слушать в салонах красоты. Вроде музыка спокойная, лиричная. «Кто это поет?» — «А не знаю, какой-то EMIN». Так обо мне потихонечку начали узнавать. Если ты помнишь, на обложке альбома не было моего лица, были просто белые буквы на черном фоне. И не было фамилии.

Да-да. А кстати, почему?

Я скрывал это. Просто не хотел ассоциироваться с успешными родителями, чтобы на меня сразу не повесили клеймо: всё куплено. Я тогда не понимал, что мне нужно было найти какое-то свое звучание на русском языке, если я хотел здесь как-то развиваться. Долгое время я этого не делал, пока Гриша Лепс не сказал мне: «Давай уже не трать время и пой на русском!»

Представляешь, как важно, чтобы появился кто-то…

...ментор, который разбирается...

…и которому ты можешь поверить.

Гриша же не только певец. Он мне сказал: «Вот эту песню я тебе дарю, спой ее, она будет хитом — отвечаю». Там еще демка такая была записана в ресторанном стиле. Я говорю: как после таких своих лиричных песен я буду ее петь?

В итоге всё сработало, Гриша оказался прав.

Абсолютно. Я записал песни, которые подарил мне Гриша. И он сказал, что мне нужно делать альбом. Я взял несколько своих собственных англоязычных песен и написал на них русский текст, адаптировал. Так получился мой первый альбом, в который, кстати, вошла и наша совместная песня с Ирой Дубцовой «Ангел Бес». Я попросил ее помочь мне со стихами. Музыку мы оставили свою, а слова написала она.

Это сколько лет назад было?

2012 год. До этого все мои сольные концерты я пел на английском языке.

При этом ты по-прежнему остаешься лирическим героем.

Ну да, мне самому просто такая музыка нравится, поэтому я от нее сильно не отклоняюсь.

И поэтому тебе так близок Муслим Магомаев.

Да.

Сейчас ты записал целый альбом его песен. Это абсолютно твоя стихия.

Я чувствую себя спокойно, я надеваю костюм, выхожу на сцену. Мне близки такие артисты, как Фрэнк Синатра, Муслим Магомаев, Элвис Пресли, Адриано Челентано.

И не нужна никакая шоу-группа.

Танцы, всё это — не мое. Я пробовал, у меня была даже когда-то подтанцовка, но не пошло, я чувствовал себя не в своей тарелке.

Почему, как ты думаешь?

У меня такое ощущение, что я отдельно, а они отдельно. Я прошу дать мне точку, где стоять на сцене, а вы дальше делайте что хотите.

А может быть, тебе это и правда не надо. Твои песни за душу берут.

Есть о чём сказать. И я такой человек, который поет не «за стеклом», а обращается к людям, сидящим в зале, к конкретному человеку. Это же тоже считывается — я буквально разговариваю и глазами, и телом, и душой, и сердцем. Почему я вообще этим занимаюсь? Для меня это точно не доход и не бизнес. Люди, думаю, знают и понимают: все эти гастроли и то, что связано с музыкой, — это всё для души и для сердца, не для заработка денег. Те деньги, которые я зарабатываю за день своей концертной деятельности, несопоставимы с тем, что я могу заработать, сидя в этом кабинете. Но без этой концертной деятельности умрет всё остальное, поэтому я и продолжаю это делать. Мне многие говорят: «Зачем тебе это? Зачем тебе эти гастроли? Здоровье побереги». А я отвечаю: «Это и есть мое здоровье».

Очень важные и тонкие вещи ты сейчас произнес. Скажи, музыкант EMIN и бизнесмен Эмин Агаларов могут пересекаться или они на расстоянии друг от друга находятся?

Раньше такое пересечение бывало. Я мог выйти с какой-нибудь встречи и «промычать» что-то в свой телефон, но сейчас уже нет. Я понимаю, что за последние годы практически не написал ни одной новой песни, хотя раньше очень много сочинял. Для этого действительно нужно и мозг успокоить, и найти отдельное время. Музыка — она же тонкая и ранимая, как женщина: если ей не уделять свое время и внимание, то никакой взаимности ты не получишь. Раньше я мог написать несколько песен в день, сейчас не могу сочинить ни одной строчки. Такое ощущение, что у меня этот тумблер выключили. И я понимаю почему: просто я этому не уделяю внимания.

А тебя такая ситуация не тревожит?

Нет. Я работаю с авторами сейчас. У меня реально нет времени, чтобы сочинять что-то. Может, потом вернусь к этому.

Bahh Tee подарил тебе целый альбом на день рождения. Это замечательно — иметь таких друзей.

Вообще бомба! Он же понимает, что у меня нет времени. (Смеется.) Он красавчик.

А какова судьба этого альбома?

Я уже записал две песни. Думаю, мы скоро реализуем альбом в новом звучании.

То, что он тебе подарил, — это близкая тебе история?

Абсолютно. Он очень угадал, собрал классных авторов. Плюс подключил туда Костю Ноникова, моего саунд-продюсера и автора, который написал известную мою песню «Отпусти и лети» и был соавтором многих моих лирических композиций. Он очень хорошо знает мой голос, мой тембр, знает мой вкус на тексты. Есть, например, слова, которые я не спою, не хочу.

Даже так.

Есть слова, которые я считаю слишком легкомысленными, есть те, которые для меня слишком молодежные и сленговые. Не может 45-летний мужчина такое петь. С другой стороны, есть такие, которые нельзя использовать в современной музыке, сложные русские слова из классического русского языка. Костя чувствует всю эту историю. У Bahh Tee получилось спродюсировать мне альбом практически без моего участия. Круто, да?

А какие еще музыкальные проекты в этом году от тебя ждать?

Могу сказать не про музыкальные. Я сейчас в кино еще чуть-чуть ударился, в хорошем плане.

Так, расскажи.

Есть американский сериал «Белый лотос».

Там рассказывается о жизни персонала и гостей отеля с названием «Белый лотос» на Гавайях.

У нас с Тимуром Джафаровым, который продюсировал мой фильм «Жара», есть идея реализовать аналогичную историю на территории Sea Breeze Resort, где и персонал, и гости будут переплетаться в разных историях. Вот сейчас над этим мы работаем.

Амбициозная задача!

Хочется какую-то новую грань открыть, совместив и музыку, и бизнес.

Сам сыграешь там?

Ну какую-то роль, может быть. Сам себя могу сыграть. Из меня плохой актер. У тебя брат Игорь хороший актер, а я — плохой. (Улыбается.) Плюс я ненавижу съемочный процесс. Сто раз повторять одно и то же, многочисленные дубли — это не для меня. Неэффективно тратить так время.

Вот сейчас в тебе заговорил бизнесмен. А клипы как же тогда ты снимаешь?

Я поэтому их практически не делаю, а если делаю, то играю там малюсенькую роль.

Понятно, тебе важно, чтобы всё было эффективно, каждая минута должна работать.

Да.

У тебя сыновья — двойняшки. Кто из них больше похож на тебя характером? И кто из них более музыкальный, а кто больше настроен на бизнес?

На первый взгляд Алишка — более творческий, а Мика — бизнесовый. Иногда смотрю и обнаруживаю, что Мика вдруг себя повел как я: и интонационно, и сказал, и сделал как я. А потом смотрю — нет, не так, Алишка очень на меня похож. Они по характеру совсем разные. Они взяли что-то от меня, а что-то от мамы, Лейлы. У них есть качества, которых у меня никогда не было в их возрасте: какое-то экстравнимание к семье, к родственникам — они могут позвонить бабушке, сестре, со всеми праздниками поздравляют. Меня этому не учили, мне этого не хватает.

Ты имеешь в виду какую-то особую сердечность?

Умение открыто выражать чувства.

А у ребят это есть.

От мамы, да. От меня у них какой-то стержень, прагматизм. Я всё время объясняю, что нужно себя достойно вести, они всегда подойдут, со всеми за руку поздороваются. И у них меняются роли: в какой-то период бывает главнее Мика, потом главнее становится Али — так они чередуются, потому что эволюционируют по-разному, и многие факторы влияют на это. Но они близки между собой. Могут ругаться, могут спорить между собой. Я их отправил учиться, они стали жить в одной комнате — и ругаться. Тогда я предложил их расселить по разным комнатам, но они категорически отказались.

Мне очень близка тема двойняшек, ты же понимаешь. У них какая разница?

45 секунд.

А с дочерьми ты совсем по-другому общаешься, не так, как с сыновьями?

Дочерям можно почти всё. Им я ни в чём не отказываю.

Особенно младшей, да?

Мелкая вообще искусный манипулятор. Если ей что-то не нравится, то она сразу расстраивается, может начать плакать, а я делаю всё, лишь бы не видеть плачущего ребенка. Ей сложно воспринимать слово «нет».

А сколько Афине лет?

Уже 6.

Я помню, когда был у тебя дома, ты показал роскошную музыкальную студию.

Да, она осталась.

У тебя никогда не возникало желания разделить: это мой дом — личное, приватное пространство, а это музыка, это бизнес. Или тебе это не нужно?

Да, наверное, и не нужно. Мне так удобно. Я спустился в зал, позанимался спортом, потом пришел ко мне продюсер Костя — мы пошли записываться, закончил с этим — подстригся, собрался и поехал на работу. Если я буду делать это в разных местах, то на это уйдет весь день, а это у меня еще только дорабочее время.

Я знаю, что в офис ты любишь приезжать во второй половине дня.

У меня же как: утром просыпаюсь, не очень рано.

Ты не жаворонок.

Нет-нет. И ложусь поздно. Я сейчас стараюсь утром хотя бы час с тренером позаниматься: либо бокс, либо качалка, потом, если получается, я хочу еще час-два поиграть в падел, студия обычно еще полтора-два часа.

Тоже каждый день?

Ну, может, через день. Что-то постоянно переписываем. У меня же из 50 записанных песен выходит 5–10 всего.

Какой жесткий самоконтроль!

Не получилось, не нравится или не подходит что-то — и я этот материал откладываю.

Так…

Потом поехал на работу. Мне до работы нужно три-четыре часа, чтобы разобраться с музыкально-спортивными делами. И дальше, в час-два-три дня, как получится, я приезжаю в офис. Работаю до семи-восьми вечера, после этого у меня бывают какие-то выступления, концерты или встречи. Ребенок в девять ложится спать. Если я понимаю, что успеваю приехать домой до этого времени, то обязательно еду и играю с Афиной.

А когда ты в Sea Breeze Resort находишься, музыкой занимаешься?

Там музыкой я меньше занимаюсь. Если что-то срочное, то Костя прилетает ко мне, у меня там дома тоже маленькая студия есть. В Sea Breeze Resort в основном больше стройка и бизнес, конечно. И дети, они синхронизируются иногда со мной. Амина учится в 6-м классе в школе, которую я построил на территории, мальчики, кстати, тоже учились там раньше. Летом Алёна с Афиной стараются ко мне прилетать. Самое лучшее для меня, когда вся семья в сборе. Младшая дочь очень любит моих старших детей. Когда долго не видит их, бежит к ним радостно и обнимает, кричит, что соскучилась. Это очень здорово, когда дети все вместе, нет разделения.

Конечно. А кто или что дает тебе уверенность в себе сегодня прежде всего?

Только я сам даю себе эту уверенность, как бы нескромно это сейчас ни прозвучало. Не уверенность, что всё получится, но уверенность, что я сделаю всё для того, чтобы получилось. Буду идти напролом, в хорошем смысле. Я понимаю, что добьюсь того результата, который наметил. Даже если не добьюсь, он настолько высокий и настолько большой, что всё равно будет успех. Я же не все свои планы озвучиваю. Планы еще более грандиозные, чем то, о чём я рассказываю.

Заинтриговал! Жду в дальнейшем подробностей.

Будут.

Во время нашего разговора ты всё время что-то рисуешь…

Это форма концентрации. Я так учился в университете. Когда я рисую, это позволяет мне еще больше концентрироваться на том, что я говорю и что слышу. Иначе я буду отвлекаться.

А важно, что именно ты рисуешь?

Нет, я должен рисовать параллельные линии какие-нибудь или перпендикулярные, не имеющую никакого смысла геометрию. Думаю, это связано с каким-то отклонением — недостаточным умением концентрироваться. А рисунки помогают моей концентрации.

Ты вполне мог бы и выставку сделать.

Выставку странных рисунков. (Смеется.)

Рисунки вполне концептуальные. Ты их не сохраняешь?

Нет, все в мусорку.

А зря!

Ну не хватало еще выставлять мои рисунки напоказ. (Улыбается.)

Фото І Тофик Панахзаде. Стиль І Ирина Свистушкина. Груминг І Сева Зейналова
Продюсер І Дария Вавакина. Ассистент фотографа І Алексей Крапивко