Наталья Земцова: «Я устала ходить сложными путями, но на работе это никак не отражается»

Ваш кинодебют был в сериале «Голоса». Что вы чувствовали, увидев себя на экране впервые?

Моей первой крупной работой на самом деле был проект «Брат и сестра» для Первого канала. Но он пролежал на полке целых 13 лет, так и не выйдя в эфир. Сейчас его, по-моему, можно найти в интернете, на сайте канала. Я посмотрела его только спустя годы.

Впервые я увидела себя на экране, когда вышла «Любовь на районе» на ТНТ. Честно говоря, я даже не помню, что чувствовала. Когда снимаешься, самые яркие впечатления остаются от самого процесса, от съемочной площадки. Потом, когда смотришь готовую работу, это уже немного иное ощущение. Я стараюсь смотреть всё, где снималась — для меня это часть работы. Чтобы проанализировать: где можно было сыграть иначе, где лучше, а где всё получилось хорошо.

Есть ли в вашей карьере роль или проект, который давался на удивление легко, и при этом вы остались собой довольны?

На самом деле, начиная с пандемии, ни один проект по-настоящему легким не был. Съемочные дни редко даются просто — всегда возникают вопросы, всегда что-то мешает. Но в этом и есть суть профессии: отстраниться от внешних факторов, которые пытаются отвлечь от игры.

Я довольна работами после пандемии. Очень люблю «Тайгу» и «Гаврилова».

Скоро выйдет проект «На льду» — я его безумно люблю. Но сказать, что было легко? Нет, это было сложно. Хотя в этой сложности и есть особый кайф. Когда всё получается, чувствуешь настоящее удовлетворение.

В одном интервью вы говорили, что устали искать трудности. Как сейчас отражается это при выборе ролей?

Да, я действительно устала ходить сложными путями, но на работе это никак не отражается. Я по-прежнему выберу сложную роль — и в физическом, и в эмоциональном плане. Для меня это приоритет. Так интереснее, и я сильнее чувствую важность того, что делаю.

Я всё же считаю, что легких ролей не бывает. Конечно, сниматься в павильоне в комфорте проще, чем в тайге при минус двадцати. Но я, безусловно, выберу тайгу. Тут и думать нечего.

Наверное, в обычной жизни просто хочется, чтобы всё было легче, меньше интриг и лишних сложностей. Я верю в «киношного боженьку»: если что-то не складывается с проектом — например, не сходятся даты или всё сложно соединить, — значит, нужно просто отпустить.

Как вам удается играть драматичного персонажа, остаетесь ли вы при этом счастливым человеком или переживаете эту боль изнутри? 

Я обожаю драматических персонажей. Практически все мои любимые роли связаны с той или иной драмой. При этом я считаю, что не нужно переносить страдание в жизнь, чтобы играть его. 

Наверное, внутри я достаточно тревожный человек, плюс у меня хорошая фантазия — я могу всё представить. Поэтому работа над драматическими ролями дается мне с какой-то легкостью, но это — настоящие переживания. Они происходят в тот момент, когда идет съемка, а когда говорят «стоп», я оставляю всё это в кадре.

Я не вхожу потом в роль на неделю и не переживаю. Мне кажется, в этом главный ключ к нашей профессии, иначе можно сойти с ума.

Боитесь ли вы застрять в амплуа и использовать собственные штампы? Как вы ловите себя на этом? Есть ли у вас внутренний критик, который говорит, так уже было, нужно по- другому?

Сейчас уже не боюсь застрять в амплуа. Я хожу на пробы в абсолютно разные проекты, у меня есть опыт и в комедиях, и в драмах. Но был момент после сериала «Восьмидесятые» — тогда мне действительно стали предлагать однотипные роли, я сильно из-за этого переживала. Мне хотелось чего-то другого.

Был долгий путь. В кино есть такое правило: если у тебя хорошо получилась одна роль, все сразу начинают ассоциировать тебя именно с ней. Конечно, всем хочется, чтобы ты сыграла так же еще раз. Но «так же» никогда не получится — это нужно понимать. Поэтому, если чувствуешь, что ты в одном и том же амплуа, нужно стараться изменить это мнение.

Что интересно, мнение меняется так же быстро. Достаточно одной сильной драматической роли — и все уже говорят: «О, так она может играть драму!» — и снова начинают звать только в драму. Что поделать? Такова жизнь в профессии, и я это хорошо понимаю.

Когда пришло понимание, что вы можете не просто ждать хорошей роли, а создать ее сами?

Я не то чтобы осознала, что могу сама создать для себя роль — просто другого выхода не было. Хотелось делать что-то более сложное и глубокое, и я поняла: нужно придумывать самой и пытаться это реализовать.

На это ушло четыре года. К тому моменту у меня уже были другие интересные проекты. Если просто сидеть и страдать, что тебя используют в одном амплуа, ничего не изменится.

Нужно прикладывать свои усилия, что-то делать. Тогда всё начинает работать само.

Работа над сценарием проекта «Как звёзды» была способом сохранить в искусстве какие-то важные для вас чувства?

«Как звёзды» — это проект, который мы очень хотели сделать. Снимали его в сложное, неопределенное время. Это оказались одни из самых потрясающих съемок в моей жизни.

Над сценарием мы работали долго, переписывали его множество раз. От первой версии не осталось почти ничего, кроме главных героинь — и те со временем изменились. Мы поняли, что уже не можем писать о двадцатилетних, потому что сами стали намного старше.

Это была очень живая работа. Мы не боялись что-то менять, даже кардинально. Помогали разные авторы, а последнюю версию написала Маша Лойтер — она просто полностью его переписала. На съемках мы тоже многое переделывали на ходу: перепридумывали прямо в процессе.

Вся работа происходила здесь и сейчас, на каждом этапе. Нельзя сказать, что был готовый сценарий — и мы просто пошли снимать. Он жил и менялся вместе с нами.

Насколько, по вашему опыту, в основе хорошего сценария должно лежать личное, даже автобиографическое переживание, а насколько важно сделать историю универсальной, чтобы ее понял каждый?

Я считаю: в основе каждого сценария должны быть личные переживания. То, что тебя задевает, находит отклик.

Сценарий — это не точная копия жизни. Детали будут меняться, но первоначальный импульс — желание рассказать эту историю — должен быть глубоко личным и искренним. Потому что я не представляю, как можно писать что-то с холодным сердцем.

В одном интервью вы давали совет двадцатилетней себе: «Ничего не бойся. Всё плохое всё равно случится». Чего вы, как сегодняшняя Наталья, всё-таки боитесь в профессии или в жизни? Или этот страх уже прошел?

Сейчас главный страх — за близких: если с ними всё в порядке и они здоровы, то со всем остальным можно справиться, потому что всё остальное не имеет значения. Любые другие проблемы решаемы. Главное — иметь эту фундаментальную основу, чтобы все были здоровы. Может быть, со временем просто понимаешь, что есть вещи, которые не стоят твоих переживаний. В основе всего всё-таки главное — это семья.

Вы — мама, востребованная актриса. Как находите время на личную жизнь и сына в таком графике?

Мне часто кажется, что я ничего не успеваю. Постоянно нахожусь в непрерывном поиске баланса между работой, семьей и личной жизнью, которой тоже хочется уделять время. В один день получается лучше, в другой — хуже. Здесь нет формулы — это постоянная балансировка.

Бывает, уезжаю на съемки и на какое-то время выпадаю из семейного круга. Слава богу, меня окружают люди, которые это понимают и с уважением относятся к моей работе. Это очень важно. Главное — создать, как говорит Лариса Долина, «погоду в доме». Чтобы можно было комфортно отдаваться работе, потом быть мамой, потом находить время для себя — и чтобы никто в этой цепочке не чувствовал себя обделенным. Если удается этого достичь, значит, всё возможно, но я в этом только учусь.

Вы говорили, что иногда хотите всё бросить и вернуться в Омск. Что останавливает? И что могло бы стать таким «последним» проектом, после которого вы уедете?

Я уже давно не хочу всё бросать и уезжать в Омск. Словно этот вопрос внутри меня как-то решился. Было время, когда меня мучило ощущение, что в моей работе нет той значимости, которую я ищу, — что я делаю что-то по-настоящему важное. Это болезненная тема. Я даже вчера на съемках об этом думала: как же важно чувствовать, что ты создаешь и это имеет ценность. Это ощущение для меня ключевое. Тогда возникало желание всё оставить и уехать, от нехватки этого чувства.

Я очень люблю Омск и его драматический театр, где мне хотелось бы сыграть. В театре есть особый, ощутимый смысл — хотя всё зависит от роли и сцены.

Какой комплимент о вашей актерской работе или просто о вас, как о человеке, запомнился вам больше всего?

Навсегда запомнился один случай — он стал для меня переломным, после которого я перестала сомневаться в себе. Это было во время съемок в «Эпидемии». После одной сцены я ехала домой под утро, и мне написал Паша Костомаров. Он сказал, что это было очень круто и я прекрасно справилась.

Я сидела в такси и плакала — потому что до этого меня буквально съедали сомнения в этой работе. После его слов подумала: «Всё, вопрос решен». С тех пор этого всепоглощающего чувства неуверенности больше нет.

Иногда сомнения, конечно, возникают. Приходишь на площадку и думаешь: получится ли, справимся ли? Организм — непредсказуемый. Он живой, и никогда нет стопроцентной гарантии. Но теперь есть вера в себя. Она, наверное, родилась именно от слов Паши.

Скучаете ли вы по театру? Что вы больше всего любите в театральной атмосфере: настрой за кулисами перед спектаклем, аплодисменты зрителей или что-то еще?

Я очень скучаю по театру и хотела бы снова играть на сцене, но не в формате постоянной труппы. К счастью, сейчас появляется больше свободных проектов, где можно собраться на конкретный спектакль, — и я бы с радостью в таком поучаствовала. Возможно, придется организовать его самой: у меня уже есть пьеса, которую я давно хочу поставить.

В театре меня завораживает возможность полностью прожить историю, погрузиться в другой мир на целых три часа — в отличие от коротких дублей в кино. Та самая живая тишина зала, когда зрители дышат с тобой в унисон, — это ни с чем не сравнимое чувство. Я хочу снова его испытать.

В каких новых проектах мы сможем вас увидеть в ближайшем будущем? 

В следующем году выйдет несколько проектов, которых я жду с особым чувством.

Один из них — «На льду», снятый позапрошлым летом. Он дался очень нелегко, но стал для меня невероятно дорогим. Я люблю свою героиню — мы вместе прошли через многое, и я верю, что это было не зря.

Также зрителей ждет, возможно, завершающий третий сезон «Инспектора Гаврилова». Надеемся, что его человечность передалась на экран.

Еще одним важным опытом стала картина «В лето сбежим», снятая в Новороссийске. Царила удивительная атмосфера — творческая, наполненная взаимным уважением. Проект стал для меня возможностью побыть наедине с собой и многое переосмыслить.

И, конечно, с теплом вспоминаю работу над «Истребителями» — несмотря на небольшой объем роли, это был очень ценный опыт, где каждый съемочный день был наполнен смыслом.

Мне не терпится увидеть их вместе со зрителями, удивительное чувство — ждать свою работу и верить в нее.

Есть ли какие-то проекты, над которыми вы планируете работать, можете нам рассказать?

Этим летом я снималась в пилоте проекта, и надеюсь, в следующем году мы запустим сезон. Работали с режиссером Мишей Чистовым, автором «Мамонтов». Каждую сцену в пилоте мы снимали одним кадром — без склеек. Это требовало абсолютной концентрации: нет права на ошибку, нет дублей и крупных планов. Ты должен выложиться на максимум с первого раза.

Такой формат дает невероятный азарт и полное погружение — расслабиться нельзя ни на секунду. Материал был сильным и необычным, а способ съемки добавлял ему глубины. Если весь сезон удастся снять в такой же стилистике, думаю, получится нечто крутое.

Это пока всё, чем могу поделиться. Остальное — сюрпризы следующего года.